сферический хомяк в вакууме
Эпилог, который на самом деле является окончанием предыдущей главы, а то уж больно она маленькой вышла. Поэтому и эпиграфа к нему нет. Представляет собой четыре зарисовки - POV Гермионы, Рона, Невилла и Луны.
Опечатки - как всегда.
Год спустя.
I. Гермиона Уизли.
читать дальшеЯ не знаю этого человека. Вот что часто приходит мне на ум, когда я с ним разговариваю, когда вижу его улыбку – совсем не такую, как прежде, я не сумасшедшая, она у него действительно изменилась – когда он сидит, как сейчас, у нас в гостях, болтает с Роном о политике и квиддиче, интересуется моим продвижением по карьерной лестнице. Я рассеянно вздрагиваю, отвечаю, что всё отлично, что я заведую архивом Министерства, что на мне там всё держится, что я дико важная персона, ха-ха. А в голове одна мысль: куда ты дел нашего Гарри, говори немедленно, а не то я из тебя, притворщика, всю душу вытрясу.
У меня, возомжно, паранойя. Но он действительно стал другим. Изменилась манера говорить, смеяться, шутить... Понятия не имею, почему так произошло. Почему вместе с памятью Гарри утратил какие-то свои характерные черты, особенности... мелочи, которые делают человека тем, кем он является, создают его образ.
Память к нему так и не вернулась, но некоторые проблески наблюдаются. То вспоминается ему, как о впервые оказался в Хогвартсе, то какой-нибудь матч по квиддичу – не обязательно из числа наиболее важных, то испытания с Турнира Трёх Волшебников. Знаю, что он вспомнил, как ещё до школы натравил змею в зоопарке на Дадли. Странно... впервые задумываюсь над тем, известно ли родственникам Гарри о том, что с ним произошло. Должно быть, нет...
Недавно вдруг спросил меня, где Живоглот. Я объяснила: живёт теперь у моих родителей.
Гарри вспомнил немало того, что связано со мной, Роном, семьёй Рона, которую я и теперь называю своей. Вспомнил Сириуса, Дамблдора, Снейпа... Джинни. Вспомнил многое, но это всё равно не то, не то, его взгляд нередко делается непонимающим, когда мы с Роном пускаемся в воспоминания о наших приключениях, о войне... Почти ничего связанного с Волдемортом Гарри, кстати, не помнит. К лучшему?
- Гермиона, о чём задумалась?
Я возвращаюсь к реальности – и встречаю весёлый, полный дружелюбия взор этого постороннего человека, недавнего знакомого, который отчего-то считается моим лучшим другом.
- Да на работе завал, - улыбаюсь. Почему бы мне не улыбаться, я молода, успешна, у меня замечательный муж, чудесные свёкр и свекровь, куча друзей и вообще счастья вагон и маленькая тележка. Всё это так, и лишь общаясь с Гарри я ощущаю тоску и скованность.
Я должна прекратить к нему придираться. Должна научиться принимать и любить этого нового, изменившегося Гарри – потому что настоящая дружба выше глупых сомнений.
Только с этим ли человеком я когда-то подружилась?
- Может, тебе отпуск взять? Развеяться...
- Да какой там отпуск, Гарри, говорю же – дел по горло. Вот разберусь с ними, и тогда...
... а внутри, в голове будто кто-то фыркает, вздыхает, глаза недоуменно закатывает: да ничего не должна ты, всё равно ведь ничего не получится, никому-ничего-не-должна.
II. Рон Уизли.
читать дальше- А мама твоя где? – интересуется Гарри, застёгивая дорожную мантию. Гермиона выйти вместе со мной в коридор, чтобы проводить его, отказалась – посуду, дескать, помыть надо. Ну да ладно. Будем считать, что в нашем доме посуду магией перемыть нельзя – исключительно руками.
- К Биллу с Флёр пошла. Они у друзей на дне рождения, а с Виктуар некому остаться. Вот она и...
- Точно?
- Зачем мне тебе врать?
- Она меня недолюбливает, - изрекает Гарри.
- Слушай, давай ты не будешь чушь пороть?
Я не лгу. Но и правды не говорю. Я понятия не имею, как обстоит дело в действительности – мы с мамой никогда не разговаривали на эту тему. Только с Джорджем и Гермионой пару раз. Джорджу проще – он никогда не был Гарри особо близким другом. А Гермионе трудно, Гермионе больно, и я уже предлагал ей – может, в таком случае вообще стараться не пересекаться с Гарри? Она отказалась. Сказала: так нельзя. Невежливо. Он-то с нами общается – тоже, подозреваю, из вежливости да признательности, хотя со своими знакомыми из школы авроров, куда опять поступил – знаний у него из головы ни на грамм не выветрилось, в отличии от его собственной жизни, и я считаю, что лучше бы было наоборот – общается, пожалуй, больше. Да и с друзьями Сьюзан сблизился...
Сьюзан к нам приходит редко. Это хорошо: мамино отношение к ней вызывает у меня куда меньше сомнений, чем мамино отношение к Гарри. Нет, мать никогда не заявляла, что Гарри после смерти жены слишком быстро завёл себе новую пассию, никогда не бросала с лицо Сьюзан, что та заняла место её дочери, но меня не покидает ощущение, что нечто подобное её неоднократно хотелось сказать. Несмотря на то, что она считает Сьюзан «очень приятной девушкой», производящей «очень положительное впечатление».
Сьюзан и вправду хорошая. И я, честное слово, желаю ей счастья. Пусть забирает себе этого нового Гарри – моя сестра ведь всё равно любила старого.
И именно старый был моим лучшим другом.
... Проводив Гарри, я возвращаюсь в гостиную. Гермиона – там, сидит на диване, опустив глаза.
- Помыла посуду? – интересуюсь я, присаживаясь рядом.
- Нет.
- Ага.
Я обнимаю её и прижимаю к себе. Потому что так хочется. И потому что нужно.
- Ну чего ты, солнце, не грусти, - шепчу я и целую её в уголок губ. – Может, действительно отпуск возьмёшь? И поедем куда-нибудь...
- Куда? – она невесело улыбается.
- А куда угодно. К чёрту на куличики. Хочешь?
- Хочу.
А когда мы вернёмся, я, если мне хватит на это духа, перестану приглашать Гарри в гости. Заодно и проверю, отправит ли он мне сову первым.
III. Невилл Лонгботтом.
читать дальше- Ну и как она поживает? – спрашивает Лаванда, прикуривая от волшебной палочки. – Сигарету, хм?
Я мотаю головой:
- Нет-нет, не курю.
- Правильно делаешь, - одобряет моя собеседница, откидываясь на спинку стула. Иногда мне кажется, что курить она начала не от жизни тяжёлой, а от какого-то скрытого желания хоть в чём-то придерживаться образа тёмной личности. Мол, раз уж оборотень... Помимо этого в ней ничего тёмного не наблюдается, особенно после того, как она снова принялась краситься и модно одеваться. И мне приятно видеть её прежней – точно что-то вернулось на круги своя.
- Так как дела у Сьюзан?
Я пожимаю плечами, припоминая свою вчерашнюю случайную встречу со Сьюзан в Косом переулке.
- Нормально. Работает по-прежнему в больнице, с Гарри встречается...
- М-да. Пару лет назад я бы решила, что ты меня разыгрываешь, - замечает Лаванда. – Гарри Поттер и Сьюзан Боунс...
«Пару лет назад была жива Джинни», - думаю я, и душу словно иголкой колет.
- Ты с ним всё ещё дружишь? – интересуется Лаванда. Я всерьёз задумываюсь над тем, как чётче всего сформулировать ответ на её вопрос:
- С кем, с Гарри? Ну... частично.
- Он изменился, да?
- Он стал немного другим.
Немного другим, именно так. Это чувствую даже я, хотя мы с ним никогда не были очень уж близкими друзьями. А каково тогда Рону и Гермионе? Могу лишь догадываться – мы с ними об этом не говорили. Словно понимаем, что разговор вряд ли будет приятным.
Сейчас мы с Луной много с ними общаемся – прошёл год после той истории, а мне всё равно кажется, будто мы в одной связке. Раньше так не было; раньше были трое и трое, теперь – четверо и один. Но про это «раньше» лишний раз думать не хочется – станет больно, а ведь всё в порядке, в полном порядке, и только воспоминания с убийственной честностью подсказывают, что могло быть гораздо лучше.
- А как ты думаешь, если бы Джинни осталась в живых... может, он снова стал бы прежним? – осторожно предполагает Лаванда, стряхивая пепел с конца сигареты в пепельницу.
- Не знаю, - я представляю себе Джинни – такую, как на портрете, который нарисовала моя Луна для миссис Уизли. Беззаботно смеющуюся, с лукавым взором... – Но тогда в любом случае многое было бы иначе.
В «Трёх мётлах» играет весёлая музыка, гудят голоса, с кухни доносится чей-то заливистый смех. А мне почему-то становится тяжело дышать, хоть и лето не душное, не жаркое.
- Быть может, сменим тему?
Лаванда всё понимает, и ей, кажется, немного стыдно за то, что она вообще со мной об этом заговорила.
- О’кей. Сменим. Не вызывает ли у тебя подозрений вон тот юнец за столиком у дверей?
- А что?
- Ну, возможно, это какой-нибудь твой ученик, которому ты назначил в качестве отработки вымыть стёкла во всех теплицах без помощи магии. И сейчас он нас с тобой сфотографирует, а колдографии отправит твоей жене: вот, мол, с кем ваш муж в пабе заседает.
Смеюсь. И снова делается легко, точно прошлое хватку ослабило, в сегодняший день отпустило.
День, в котором и надлежит жить.
IV. Луна Лонгботтом.
читать дальше- Здесь похоронены мои родители, - говорит миссис Уизли, - ты подожди меня здесь, Луна, я только отнесу цветов им на могилу.
И уходит. А я сажусь на маленькую скамейку возле надгробия и решаю, что сейчас самое время: можно начинать. Наверняка с тобой до этого разговаривала твоя мама – не перебивать же её. Перебивать, даже мысленно, дурной тон – это, по-моему, всем известно.
Здравствуй, Джинни. Мне кажется, умершему человеку слова, адресованные ему, слышнее всего на его могиле. Так или иначе, я уверена, что ты слышишь меня... нравятся ли тебе цветы, которые я принесла? Я помню, тебе всегда нравились красные, но мало ли, вдруг твои вкусы изменились.
Джинни, мне нужно серьёзно поговорить с тобой. О Гарри.
Ты ведь не сердишься на него, нет? За то, что он встречается со Сьюзан. Наверное, права твоя мама, и не следовало ему так быстро после того, как ты ушла, снова влюбляться, но ведь ты сама знаешь: сердцу не прикажешь. Она хорошая, Сьюзан-то – хоть и в сравнении с тобой, безусловно, проигрывает – и любит его искренне. Я чувствую, когда люди врут о таких вещах, а она не врёт. Не сердись и на неё, Джинни, за то, что она счастлива с ним. Ей и так сложно – к ней многие теперь относятся предвзято. Думают, она обрадовалась твоей гибели. Это не так.
А тебя Гарри любил. Очень. Только он этого не помнит.
Что до меня, Джинни, то живу я хорошо. Хотя тебя, конечно, ужасно не хватает. Знаешь, если та маленькая жизнь, которая сейчас во мне, окажется девочкой, я назову её в твою честь. И Невилл будет только за. Но, может, правильнее было бы, если бы твоим именем свою дочь назвали Рон и Гермиона? Ведь Рон всё-таки твой брат... С другой стороны, неизвестно ещё, когда они обзаведутся детьми. По-моему, Рона переспектива стать отцом немножко пугает.
Вижу, твоя мама возвращается. Надо закругляться.
Хочу поделиться напоследок, Джинни – я поняла, каким бывает счастье. Оно хрупкое, кажущееся порой не то сном, не то галлюцинацией, и вдвойне радостно от того, что оно всё-таки реально. Выбитое у судьбы победами и потерями. Моё счастье таково – моё, Невилла, Рона, Гермионы, Джорджа... Немного горькое, способное показаться кому-то неправильным.
Долгожданное. Выстраданное.
Наше.
- Не замёрзла, Луна? Лето холодное выдалось...
- Нет, что вы, миссис Уизли. Всё хорошо.
fin
Опечатки - как всегда.
Год спустя.
I. Гермиона Уизли.
читать дальшеЯ не знаю этого человека. Вот что часто приходит мне на ум, когда я с ним разговариваю, когда вижу его улыбку – совсем не такую, как прежде, я не сумасшедшая, она у него действительно изменилась – когда он сидит, как сейчас, у нас в гостях, болтает с Роном о политике и квиддиче, интересуется моим продвижением по карьерной лестнице. Я рассеянно вздрагиваю, отвечаю, что всё отлично, что я заведую архивом Министерства, что на мне там всё держится, что я дико важная персона, ха-ха. А в голове одна мысль: куда ты дел нашего Гарри, говори немедленно, а не то я из тебя, притворщика, всю душу вытрясу.
У меня, возомжно, паранойя. Но он действительно стал другим. Изменилась манера говорить, смеяться, шутить... Понятия не имею, почему так произошло. Почему вместе с памятью Гарри утратил какие-то свои характерные черты, особенности... мелочи, которые делают человека тем, кем он является, создают его образ.
Память к нему так и не вернулась, но некоторые проблески наблюдаются. То вспоминается ему, как о впервые оказался в Хогвартсе, то какой-нибудь матч по квиддичу – не обязательно из числа наиболее важных, то испытания с Турнира Трёх Волшебников. Знаю, что он вспомнил, как ещё до школы натравил змею в зоопарке на Дадли. Странно... впервые задумываюсь над тем, известно ли родственникам Гарри о том, что с ним произошло. Должно быть, нет...
Недавно вдруг спросил меня, где Живоглот. Я объяснила: живёт теперь у моих родителей.
Гарри вспомнил немало того, что связано со мной, Роном, семьёй Рона, которую я и теперь называю своей. Вспомнил Сириуса, Дамблдора, Снейпа... Джинни. Вспомнил многое, но это всё равно не то, не то, его взгляд нередко делается непонимающим, когда мы с Роном пускаемся в воспоминания о наших приключениях, о войне... Почти ничего связанного с Волдемортом Гарри, кстати, не помнит. К лучшему?
- Гермиона, о чём задумалась?
Я возвращаюсь к реальности – и встречаю весёлый, полный дружелюбия взор этого постороннего человека, недавнего знакомого, который отчего-то считается моим лучшим другом.
- Да на работе завал, - улыбаюсь. Почему бы мне не улыбаться, я молода, успешна, у меня замечательный муж, чудесные свёкр и свекровь, куча друзей и вообще счастья вагон и маленькая тележка. Всё это так, и лишь общаясь с Гарри я ощущаю тоску и скованность.
Я должна прекратить к нему придираться. Должна научиться принимать и любить этого нового, изменившегося Гарри – потому что настоящая дружба выше глупых сомнений.
Только с этим ли человеком я когда-то подружилась?
- Может, тебе отпуск взять? Развеяться...
- Да какой там отпуск, Гарри, говорю же – дел по горло. Вот разберусь с ними, и тогда...
... а внутри, в голове будто кто-то фыркает, вздыхает, глаза недоуменно закатывает: да ничего не должна ты, всё равно ведь ничего не получится, никому-ничего-не-должна.
II. Рон Уизли.
читать дальше- А мама твоя где? – интересуется Гарри, застёгивая дорожную мантию. Гермиона выйти вместе со мной в коридор, чтобы проводить его, отказалась – посуду, дескать, помыть надо. Ну да ладно. Будем считать, что в нашем доме посуду магией перемыть нельзя – исключительно руками.
- К Биллу с Флёр пошла. Они у друзей на дне рождения, а с Виктуар некому остаться. Вот она и...
- Точно?
- Зачем мне тебе врать?
- Она меня недолюбливает, - изрекает Гарри.
- Слушай, давай ты не будешь чушь пороть?
Я не лгу. Но и правды не говорю. Я понятия не имею, как обстоит дело в действительности – мы с мамой никогда не разговаривали на эту тему. Только с Джорджем и Гермионой пару раз. Джорджу проще – он никогда не был Гарри особо близким другом. А Гермионе трудно, Гермионе больно, и я уже предлагал ей – может, в таком случае вообще стараться не пересекаться с Гарри? Она отказалась. Сказала: так нельзя. Невежливо. Он-то с нами общается – тоже, подозреваю, из вежливости да признательности, хотя со своими знакомыми из школы авроров, куда опять поступил – знаний у него из головы ни на грамм не выветрилось, в отличии от его собственной жизни, и я считаю, что лучше бы было наоборот – общается, пожалуй, больше. Да и с друзьями Сьюзан сблизился...
Сьюзан к нам приходит редко. Это хорошо: мамино отношение к ней вызывает у меня куда меньше сомнений, чем мамино отношение к Гарри. Нет, мать никогда не заявляла, что Гарри после смерти жены слишком быстро завёл себе новую пассию, никогда не бросала с лицо Сьюзан, что та заняла место её дочери, но меня не покидает ощущение, что нечто подобное её неоднократно хотелось сказать. Несмотря на то, что она считает Сьюзан «очень приятной девушкой», производящей «очень положительное впечатление».
Сьюзан и вправду хорошая. И я, честное слово, желаю ей счастья. Пусть забирает себе этого нового Гарри – моя сестра ведь всё равно любила старого.
И именно старый был моим лучшим другом.
... Проводив Гарри, я возвращаюсь в гостиную. Гермиона – там, сидит на диване, опустив глаза.
- Помыла посуду? – интересуюсь я, присаживаясь рядом.
- Нет.
- Ага.
Я обнимаю её и прижимаю к себе. Потому что так хочется. И потому что нужно.
- Ну чего ты, солнце, не грусти, - шепчу я и целую её в уголок губ. – Может, действительно отпуск возьмёшь? И поедем куда-нибудь...
- Куда? – она невесело улыбается.
- А куда угодно. К чёрту на куличики. Хочешь?
- Хочу.
А когда мы вернёмся, я, если мне хватит на это духа, перестану приглашать Гарри в гости. Заодно и проверю, отправит ли он мне сову первым.
III. Невилл Лонгботтом.
читать дальше- Ну и как она поживает? – спрашивает Лаванда, прикуривая от волшебной палочки. – Сигарету, хм?
Я мотаю головой:
- Нет-нет, не курю.
- Правильно делаешь, - одобряет моя собеседница, откидываясь на спинку стула. Иногда мне кажется, что курить она начала не от жизни тяжёлой, а от какого-то скрытого желания хоть в чём-то придерживаться образа тёмной личности. Мол, раз уж оборотень... Помимо этого в ней ничего тёмного не наблюдается, особенно после того, как она снова принялась краситься и модно одеваться. И мне приятно видеть её прежней – точно что-то вернулось на круги своя.
- Так как дела у Сьюзан?
Я пожимаю плечами, припоминая свою вчерашнюю случайную встречу со Сьюзан в Косом переулке.
- Нормально. Работает по-прежнему в больнице, с Гарри встречается...
- М-да. Пару лет назад я бы решила, что ты меня разыгрываешь, - замечает Лаванда. – Гарри Поттер и Сьюзан Боунс...
«Пару лет назад была жива Джинни», - думаю я, и душу словно иголкой колет.
- Ты с ним всё ещё дружишь? – интересуется Лаванда. Я всерьёз задумываюсь над тем, как чётче всего сформулировать ответ на её вопрос:
- С кем, с Гарри? Ну... частично.
- Он изменился, да?
- Он стал немного другим.
Немного другим, именно так. Это чувствую даже я, хотя мы с ним никогда не были очень уж близкими друзьями. А каково тогда Рону и Гермионе? Могу лишь догадываться – мы с ними об этом не говорили. Словно понимаем, что разговор вряд ли будет приятным.
Сейчас мы с Луной много с ними общаемся – прошёл год после той истории, а мне всё равно кажется, будто мы в одной связке. Раньше так не было; раньше были трое и трое, теперь – четверо и один. Но про это «раньше» лишний раз думать не хочется – станет больно, а ведь всё в порядке, в полном порядке, и только воспоминания с убийственной честностью подсказывают, что могло быть гораздо лучше.
- А как ты думаешь, если бы Джинни осталась в живых... может, он снова стал бы прежним? – осторожно предполагает Лаванда, стряхивая пепел с конца сигареты в пепельницу.
- Не знаю, - я представляю себе Джинни – такую, как на портрете, который нарисовала моя Луна для миссис Уизли. Беззаботно смеющуюся, с лукавым взором... – Но тогда в любом случае многое было бы иначе.
В «Трёх мётлах» играет весёлая музыка, гудят голоса, с кухни доносится чей-то заливистый смех. А мне почему-то становится тяжело дышать, хоть и лето не душное, не жаркое.
- Быть может, сменим тему?
Лаванда всё понимает, и ей, кажется, немного стыдно за то, что она вообще со мной об этом заговорила.
- О’кей. Сменим. Не вызывает ли у тебя подозрений вон тот юнец за столиком у дверей?
- А что?
- Ну, возможно, это какой-нибудь твой ученик, которому ты назначил в качестве отработки вымыть стёкла во всех теплицах без помощи магии. И сейчас он нас с тобой сфотографирует, а колдографии отправит твоей жене: вот, мол, с кем ваш муж в пабе заседает.
Смеюсь. И снова делается легко, точно прошлое хватку ослабило, в сегодняший день отпустило.
День, в котором и надлежит жить.
IV. Луна Лонгботтом.
читать дальше- Здесь похоронены мои родители, - говорит миссис Уизли, - ты подожди меня здесь, Луна, я только отнесу цветов им на могилу.
И уходит. А я сажусь на маленькую скамейку возле надгробия и решаю, что сейчас самое время: можно начинать. Наверняка с тобой до этого разговаривала твоя мама – не перебивать же её. Перебивать, даже мысленно, дурной тон – это, по-моему, всем известно.
Здравствуй, Джинни. Мне кажется, умершему человеку слова, адресованные ему, слышнее всего на его могиле. Так или иначе, я уверена, что ты слышишь меня... нравятся ли тебе цветы, которые я принесла? Я помню, тебе всегда нравились красные, но мало ли, вдруг твои вкусы изменились.
Джинни, мне нужно серьёзно поговорить с тобой. О Гарри.
Ты ведь не сердишься на него, нет? За то, что он встречается со Сьюзан. Наверное, права твоя мама, и не следовало ему так быстро после того, как ты ушла, снова влюбляться, но ведь ты сама знаешь: сердцу не прикажешь. Она хорошая, Сьюзан-то – хоть и в сравнении с тобой, безусловно, проигрывает – и любит его искренне. Я чувствую, когда люди врут о таких вещах, а она не врёт. Не сердись и на неё, Джинни, за то, что она счастлива с ним. Ей и так сложно – к ней многие теперь относятся предвзято. Думают, она обрадовалась твоей гибели. Это не так.
А тебя Гарри любил. Очень. Только он этого не помнит.
Что до меня, Джинни, то живу я хорошо. Хотя тебя, конечно, ужасно не хватает. Знаешь, если та маленькая жизнь, которая сейчас во мне, окажется девочкой, я назову её в твою честь. И Невилл будет только за. Но, может, правильнее было бы, если бы твоим именем свою дочь назвали Рон и Гермиона? Ведь Рон всё-таки твой брат... С другой стороны, неизвестно ещё, когда они обзаведутся детьми. По-моему, Рона переспектива стать отцом немножко пугает.
Вижу, твоя мама возвращается. Надо закругляться.
Хочу поделиться напоследок, Джинни – я поняла, каким бывает счастье. Оно хрупкое, кажущееся порой не то сном, не то галлюцинацией, и вдвойне радостно от того, что оно всё-таки реально. Выбитое у судьбы победами и потерями. Моё счастье таково – моё, Невилла, Рона, Гермионы, Джорджа... Немного горькое, способное показаться кому-то неправильным.
Долгожданное. Выстраданное.
Наше.
- Не замёрзла, Луна? Лето холодное выдалось...
- Нет, что вы, миссис Уизли. Всё хорошо.
fin
@музыка: Сплин, "Паузы"
@настроение: неужто я это всё-таки дописала?
@темы: "а идите-ка вы... в хогвартс!", "страшный зверь фанфикшен"
-
-
09.07.2010 в 15:22Спасибо огромное за доставленное удовольствие от прочтения. В последнее время хотелось действительно чего-то такого... Где сказка становится слишком взрослой, где герои не перестают быть собой, просто становятся старше, сильнее - и слабее одновременно.
Ещё раз большое спасибо.
мааааленький косяк
-
-
09.07.2010 в 16:56-
-
09.07.2010 в 19:09Хомяк - талант
-
-
09.07.2010 в 21:20Спасибо)
-
-
09.07.2010 в 22:51Спасибо, Гел.
Под конец слезы на глаза навернулись )
-
-
09.07.2010 в 23:05когда такое говорят, это очень приятно, правда.