С днём рождения тебя
Желаю, чтобы каждый новый день дарил позитив и улыбки, чтобы везло во всех делах, чтобы близкие тебя радовали. Чтоб детишки росли весёлые, здоровые, послушные, чтобы мама не очень сильно доставала)) Чтобы всё у тебя было хорошо. Ты этого заслуживаешь
Написала вот по твоей заявке фанфик. Надеюсь,
Название: Солнце не восходит просто так.
Автор: Gella von Hamster.
Бета: Семчий, Рэбушко.
Рейтинг: G.
Тип: гет.
Персонажи и пейринги: Невилл Лонгботтом/Луна Лавгуд.
Дисклаймер: всё Роулинг, Сэлинджеру и Бернсу. Во как. А ещё у меня вспомогательные песни были - “Dandelion Wine” Blackmore’s Night и “Catch the wind” Donovan.
Размещение: я сама.
От автора/посвящение: написано ко дню рождения Melancholy262 по её заявке: «Невилл Лонгботтом/Луна Лавгуд. Первые послевоенные годы, случайная встреча и обязательный рассвет вместе, на цветочном поле».
Это, наверное, жуткий-жуткий флафф. Но заявка располагала же! xDСобирать в полумраке лиловый мох, подсвечивая волшебной палочкой, было делом малоприятным. Казалось, что коряги со всего леса сбежались к Невиллу с твёрдым желанием мешать ему так, как только возможно, а все находившиеся поблизости деревья высунули из земли свои узловатые корни, чтобы подставлять ему подножки. Когда небольшой мешок из тёмно-синей ткани был, наконец, наполнен, Невилл уложил его в потёртый рюкзак, который тут же и надел, и поспешил покинуть чащу. Ему хотелось пройти пешком путь до широкой дороги, отделявшей лес от луга, за которым начиналась деревня. А там уже можно будет и аппарировать.
Лиловый мох нужен был Невиллу для изготовления лекарства. Лекарства для бабушки. Её в последнее время всё чаще мучили боли в суставах: старость, как известно, не радость, да и после войны здоровье Августы Лонгботтом сильно пошатнулось. Одним из составляющих прописанного целителем зелья, которое в аптеке варили на заказ, был этот мох. А собирать его можно только ночью, после заката – с первыми же лучами солнца из лилового он делался зелёным, и отличить его от обычного было уже невозможно.
В принципе, мох можно было бы купить в Косом переулке, но цены во всех аптеках кусались, точно бешеные собаки.
С деньгами у Невилла дела обстояли так себе: зарплаты хогвартских учителей, по сравнению с довоенными годами, заметно уменьшились. Большая часть средств, выделяемых Министерством магии для школы, уходила на восстановление замка и его убранства, сильно пострадавшего во время битвы. Профессора роптали. Слагхорн неоднократно намекал, что подумывает об увольнении, но, тем не менее, не уходил. В первый послевоенный год у его бывших учеников наверняка были дела поважнее, чем одаривать его.
А профессор Спраут ушла. Отработала первое полугодие и ушла. Невилл даже не думал, что так быстро превратится из практиканта в преподавателя. В январе изменилась что его жизнь, что жизнь Спраут: он стал «профессором Лонгботтомом», а она вышла замуж за какого-то престарелого колдуна. И переехала к мужу в Исландию. С той поры на посту хаффлпаффского декана её сменила профессор Вектор...
...а Невилла время от времени одолевали невесёлые мысли о том, что в делах любовных везёт абсолютно всем – кроме него.
***
По дороге несмотря на ранний час кто-то брёл. Невилл застыл на месте, вглядываясь в приближавшуюся фигуру. Это была женщина, невысокая, одетая в тёмно-синюю мантию. Что ж, в такую рань здесь обычно бывает безлюдно, можно, в принципе, не бояться привлечь внимание магглов странной одеждой... Женщина волокла ярко-жёлтый чемодан на колёсиках. Невилл, заинтересовавшись, всмотрелся пристальнее: он знал одну девушку, которой принадлежал чемодан точно такого же, режущего глаз, цвета. В этот момент волшебница сняла капюшон – и сомнений больше не осталось.
- Луна!
Она замерла, огляделась и, отыскав его взглядом, ускорила шаг. Луна удивлённо, радостно улыбалась, и в воображении Невилла мигом нарисовалась заманчивая картина: Луна подбегает к нему, бросив чемодан, обвивает его шею руками, касается губами его губ... Но Луна на бег так и не перешла, а подойдя, положила руку ему на плечо, привстала на цыпочки и легонько чмокнула Невилла в щёку. И тут же руку убрала и отстранилась.
- Привет, Невилл. Что ты тут делаешь?
Ещё один чисто дружеский поцелуй. Джинни или Гермиону она поприветствовала бы точно так же. И всё же капелька сожаления не испортила радости от встречи: весь последний месяц Луна где-то пропадала, и было здорово видеть её снова.
- П-привет, - он знал, что краснеет, и знал, что если бы его в щёку поцеловала Джинни, он так не смутился бы. – Я лиловый мох собирал, - он махнул рукой в сторону леса, - для бабушкиного лечебного зелья. Его распознать только ночью можно, он с рассветом зелёным становится, как обычный... А ты тут как оказалась? Да ещё так рано...
- Домой иду. С поезда.
- Станция же далеко от твоего дома...
- Решила прогуляться, - пожала плечами Луна. – Погода хорошая, воздух такой... приятный.
- Тебе ещё долго идти придётся.
- Где-то полчаса. Не так уж и много. Насиделась я в поезде, - Луна рассеянно улыбнулась, словно не ему, а какому-то своему воспоминанию, - хоть пройдусь, ноги разомну. Ты сейчас домой, да?
- Нет.
- Нет?
Невиллу вдруг пришло в голову, что Луне, возмжно, хотелось разминать ноги исключительно в одиночестве. Но притворяться, что оговорился и на самом деле хотел сказать «да», было бы, наверное, глупо.
- Я имел в виду... хочешь, провожу тебя?
Луна просияла:
- Как это мило с твоей стороны! Ну что, тогда пойдём.
- Пойдём, - Невилл наклонился, чтобы взять её чемодан. Мантия Луны не была застёгнута наглухо, и он увидел, что под ней надето длинное светло-зелёное платье. Невилл знал, что это платье, как и многие другие свои вещи, Луна сшила сама, и считал, что оно ей необыкновенно идёт. Ей вообще всё необыкновенно шло.
Она и была – необыкновенная. Не от мира сего – в хорошем смысле. До знакомства с Луной Невилл и не подозревал, что у этого выражения есть хороший смысл.
Не от мира сего – это когда весь мир кажется слишком простым и жестоким для того, чтобы в нём могла жить такая девушка. Когда выше всех, где-то в облаках, соответственно имени своему, но в то же время и наравне, когда со всеми, но не с кем-то одним – не с ним в том числе. Когда идёт она рядом, такая вот ненормальная, нереальная, и всё остальное словно тускнеет и отходит на второй план.
- Я довольно долго ждала поезда на вокзале Кинг-Кросс, сам понимаешь, время не то чтобы подходящее, но до утра ждать не хотелось. Мне, знаешь, вдруг показалось, что нужно возвращаться. Будто бы если я не вернусь домой сейчас же, пропущу нечто очень важное, - таинственно заметила Луна. – У тебя бывало такое, Невилл? Делаешь что-то непонятно зачем, но ощущаешь, что только так и надо?
- Э-э, ну да, бывало, - Невилл не был в этом уверен, но согласился. Его сейчас куда больше интересовало другое. – Так ты была в Лондоне?
- Да, приехала туда двадцатого. Пожила некоторое время у Лаванды, потом снимала номер в одной из гостиниц в Косом переулке...
- Лаванда приглашала тебя в гости?
- Нет, я просто приехала, и она меня не выгнала, - безмятежно покачала головой Луна. – Она сейчас вообще никого в гости не зовёт. Она стесняется своего внешнего вида. Ты ведь помнишь, Фенрир нанёс ей нешуточные шрамы...
- Такое забудешь.
- Она теперь считает себя уродиной. На улицу выходит только в мантии с капюшоном... когда выходит. Людей избегает. Правда, когда я видела её в последний раз – мы пошли с ней, Парвати и Падмой в кафе за день до моего отъезда – она всё-таки решилась надеть платье. Закрытое, мы с ней вместе выбирали такие, какие она не побоялась бы надеть. Знаешь, я рассказала ей про Билла, и, мне кажется, она решила последовать его примеру. Ну, то есть, не волноваться по поводу шрамов и пытаться жить, как раньше.
- Так ты и сестёр Патил видела, Луна?
- Да. И ещё Сьюзан Боунс. Мы с ней ходили навестить Эрни – он, представляешь, заделался библиотекарем. Специально устроился на работу, где нужно будет в основном сидеть – ужасно переживает из-за того, что хромает. Мы вытащили его на прогулку по маггловскому Лондону, а то сидит всё время в четырёх стенах.
Невилл, кивая, слушал Луну, время от времени переспрашивал что-нибудь. Она говорила с таким увлечением, с таким теплом называла имена тех их общих знакомых, с кем ей удалось за последнее время увидеться... Друзья для Луны всегда были превыше всего. Невилл был поражён до глубины души, впервые увидев портреты на потолке её спальни. Сердце охватило – и до сих пор охватывало при воспоминании – восхищение теми старанием и любовью, с которыми Луна выписывала эти пять лиц: Гарри, Рона, Гермионы, Джинни и его. Он не знал, кто был нарисован первым, но приятно было тешить себя надеждой, что о нём, Невилле Лонгботтоме, вспомнили не в последнюю очередь.
- ...угадай, кого я застала у Чжоу? Мариэтту Эджкомб, помнишь её?
- Помню, конечно.
- Она, по-моему, не поверила, что я взаправду рада её видеть. У неё до сих пор, если присмотреться, видны буквы на лице. Жалко её.
На самом деле, на вопрос о том, чей портрет был первым, Луна наверняка ответила бы: «Гарри». Или, может быть: «Джинни». Невилл иногда думал, что из них пятерых он для Луны всё же на последнем месте. А потом вспоминал тот самый страшный учебный год, и собрания ОД, с которых они уходили последними, и её руку, цепко держащую его за локоть, и обмен взглядами («всё нормально?» - «я в порядке, не волнуйся»), и то, как она залечивала его синяки и массировала ему плечи – последнему он обычно сопротивлялся, смущаясь невесть чего. И думал: возможно, всё-таки не на последнем. Вдруг?..
Да что за глупости такие? Первое место, последнее... Для Луны все на первом месте. Она всех любит – и никого не выделяет. С тем же успехом можно было влюбиться в ветер, свежий весенний ветер, пахнущий холодом и цветами.
- ...и мы с Деннисом ходили на могилу Колина, принесли ему цветы... Ох, Невилл, гляди под ноги! Сейчас упадёшь!
Дорога вела мимо маггловской деревни; дома были укутаны сном, и ниоткуда не доносилось ни звука. В одном из дворов, заслышав голоса, проснулся цепной пёс и настороженно уставился на ранних прохожих.
- Не лай, - попросила его Луна, и собака не залаяла. – Невилл... можно, я возьму тебя за руку?
Невилл растерялся:
- Ну... да, конечно.
- Спасибо, - маленькая прохладная ладошка тут же легла в его ладонь и сжала её. Луна взглянула на Невилла немного виновато. – Просто, когда я была маленькой... да и потом тоже... мы с папой тут нередко проходили, и он всегда брал меня за руку. Вот я и привыкла.
«У неё никого нет, - внезапно подумал Невилл, - после смерти Ксенофилиуса у неё никого, никого не осталось. Никого из семьи». Известие о гибели отца, пришедшее на следующий день после победы над Волдемортом, Луна восприняла стойко, без слёз, но на долгое время сделалась молчаливой и ещё более отстранённой, чем прежде. Возможно, в то время, как другие общались между собой, она пыталась мысленно пообщаться с отцом. Узнать, как он там.
- Значит, первыми, кого ты навестила, были Криви? – Невилл поспешил сменить тему.
Луна, задумавшаяся было о своём, встрепенулась:
- А? Нет. Сперва я поехала к Симусу и его матери. Жила у них, помогала миссис Финниган по хозяйству.
- Жила у Симуса? – Невилл почувствовал укол ревности.
- Да, - пожала плечами Луна. Она внезапно остановилась, нагнулась и подняла с земли гладкий, почти идеально круглый серый камешек. Повертела в руках, зачем-то сунула в карман мантии. – Потом к нему приехал ещё Дин Томас, и я решила, что мне лучше не злоупотреблять далее его гостеприимством. Потому что дом у них маленький, и куда уж столько народу... Да и вообще, не хотелось мешать.
- Мешать?
- Мешать, мешать. Тебе не кажется, что мы удивительно быстро идём?
Невилл огляделся. Действительно, большая часть пути осталась позади, а они за разговорами и не заметили. Дорога, по которой они шли, опять уходила в цветущие луга. Луна жила в удивительно красивом месте: после города здесь прямо-таки глаз отдыхал.
Ну вот. Скоро они уже доберутся.
Даже жаль.
- Ты правильно делаешь, что стараешься всем помочь. Сейчас надо всем держаться вместе... после всего, что было, невозможно не держаться вместе.
- Над пропастью во ржи, - проговорила Луна.
- Что?
- Ты не читал такую книгу?
- Нет... не доводилось.
- Когда Гермиона спросила у меня, что я хочу от неё получить на день рождения, я сказала, что какую-нибудь хорошую маггловскую книгу. Гермиона ведь в этом разбирается. Она и подарила – эту. Там про одного мальчика, который... ну, долго рассказывать. Так вот, этот мальчик говорит своей сестре, что видит своё призвание в том, чтобы стеречь ребят, играющих во ржи. Не давать им сорваться в пропасть. И я тоже стерегу. Только взрослых, - Луна подняла глаза к небесам и светло улыбнулась. – Гляди-ка, мы, кажется, дошли до рассвета.
И не успел Невилл спросить, как можно дойти до рассвета, который не дом и не памятник какой-нибудь, чтобы до него можно было дойти пешком, как его спутница резко свернула с тропы на зелёное море травы и спящих ещё цветов. Обернулась, поманила рукой:
- Иди сюда.
Свою мантию Луна сбросила и расстелила на траве. Усевшись, обхватила колени руками, глянула на Невилла снизу вверх:
- Садись.
Невилл покорно постелил свою мантию рядом и присел, но что Луна задумала, в толк никак взять не мог.
- А что мы...
- Рассвет, - вопрос её, похоже, удивил. – А то пропустим. Нужно дождаться его и тогда уже идти дальше.
Тишина стояла умиротворяющая, нагоняющая сон. Луна улеглась на свою мантию, и Невилл, решив, что от него ожидают того же, последовал её примеру. Девушка тут же пододвинулась поближе и прижалась щекой к его плечу.
«Сейчас проснусь», - подумал Невилл. Когда происходило что-то невероятно хорошее, он обычно просыпался – и всё заканчивалось.
- На самом деле, в той песенке не было ни слова о пропасти, - услышал он задумчивый голос Луны.
- Какой песенке?
- Которую мальчик услышал на улице... Помнишь, у Гарри был старый сборник стихов? Он ещё Джинни читал: «Без милой Джинни нет цветов...»
- «Без милой Джинни рай – не рай»... да-да...
- Там эта песенка тоже была. «Если кто-то звал кого-то сквозь густую рожь...»
Она была близко, очень-очень близко, и это ни в коем случае не мог быть сон, потому что слишком уж по-настоящему пахло полевыми цветами, и слишком настоящим было тепло чужого тела. И больше всего на свете не хотелось, чтобы это наваждение развеялось...
...и кого-то обнял кто-то –
Что с него возьмёшь?
- Луна... – он начал и тут же умолк, не зная, что сказать.
- Не говори ничего.
И какая нам забота,
Если у межи
Целовался с кем-то кто-то
Вечером во ржи!
- Я люблю тебя, - сказала Луна.
Солнце не восходит просто так. У него должны быть на это веские причины. Сейчас солнце наверняка вставало для того, чтобы полюбоваться на Луну: как у неё в волосах травинки запутались, и глаза сияют, и вся она какая-то такая летняя, незагорелая и беззащитная, что сердце сжимается. Невилл солнце очень хорошо понимал.
- Меня – тоже?
Оказалось, не подумал – вслух сказал. Кто только за язык потянул?.. можно подумать, не это хотелось услышать...
Луна вздохнула, как вздыхает человек, готовясь объяснять другому прописные истины:
- Невилл, любовь бывает разная.
- Объясни.
- Любовь к друзьям, родителям, детям, наставникам, ученикам... Знаешь, как я тебя люблю? Как женщина любит мужчину. Я подумала, надо уже тебе об этом сказать, а то ведь сам никогда не догадаешься.
Если бы на месте Луны была какая-нибудь другая девушка, Невилл непременно переспросил бы, не шутит ли она.
- Я тебя тоже люблю, - наконец выпалил он. – Не уезжай больше, ладно? То есть... я имею ввиду...
- Я не уеду, - пообещала Луна. – Не уеду, - повторила она и поцеловала Невилла в щёку. – Помнишь, я говорила тебе, что ехала домой в ожидании чего-то важного, непонятно чего? Я не знала, зачем я возвращаюсь.
Он ожидал, что она скажет дальше.
- Я возвращалась к тебе.
Солнце всходило.
апд: а вот подниму, возьму и подниму. надеюсь, все понимают, на что я нарываюсь.