Что-то странное. Я не знаю, нравится оно мне или нет, но оно просилось на бумагу. Очень сильно просилось, царапалось изнутри, я бы сказала.
Я знаю, что завтра день рождения у одного очень хорошего человека, я знаю, что опять буду опоздун в плане подарков, потому что нихрена ни готово, но я не хочу это дарить ей. Оно какое-то непонятное.
Но оно просто должно было быть.
Название: Девочки.
Автор: Gella von Hamster.
Рейтинг: PG больше за матное слово, чем за намёки на фем.
Персонажи: Лаванда Браун, Гермиона Грейнджер, Парвати Патил, мадам Помфри.
Тип: джен с упоминанием гета (Рон/Гермиона) и фемслэша (Лаванда/Парвати).
Размер: драббл.
Предупреждения: POV Лаванды.
Дисклаймер: угу.
I'm not scared at all
Underneath the cuts and bruises
Finally gained what no one loses
(с) Pink, “I’m not dead”что ли, читать дальше?- Больной нужен покой, - хмурится мадам Помфри. Усталая, с кругами под глазами – кому тут в первую очередь нужен покой, так это ей. Хоть и подрядили тех, кто нормально в целительстве разбирается и сам во врачебной помощи не нуждается, ей помогать, всё равно большая часть забот – на ней.
- Не нужен мне ваш покой, - бормочу я. – Мне общение нужно.
Парвати смеётся – коротко, хрипло, чуть истерично, не отпуская моей руки.
- Пусть войдёт, - прошу я, хотя понятия не имею, кто ко мне пришёл. Очень хочется просто видеть кого-либо и понимать: да, тоже жив. Про остальных расспросить хочется.
У мадам Помфри, видимо, нет времени и сил спорить.
- Проходите.
Да-да, у меня практически отдельная палата. Моя койка находится в углу и отгорожена ширмой. Кажется, будто бы я не в просторном больничном крыле, а в крошечной комнатке, где есть только постель, тумбочка и стул, на котором сидит Парвати. Когда входит ещё один человек, комнатка становится ещё теснее.
- Привет, - несмело говорит этот человек и напряжённо, с каким-то странным стеснением смотрит на меня.
- Привет, Гермиона.
Я бы улыбнулась. Но этот урод – я даже мысленно его имени произносить не хочу – разодрал мне щёку. Теперь у меня есть шрам, который будто бы продолжает линию губ почти до уха. Я видела себя в зеркале. И я догадываюсь: если я улыбнусь, буду выглядеть ещё хуже. Если хуже вообще возможно.
У меня есть и другие шрамы. На теле. Много. Но, поскольку очнулась я уже вся в пропитанных целебным зельем повязках, я их не видела. И не хочу. Я и без того не знаю, как буду теперь проходить мимо зеркал, витрин магазинов... Была у меня раньше привычка: как иду мимо чего-нибудь такого, обязательно погляжусь на себя, проверю, не размазалась ли тушь, не выбилась ли прядь из причёски...
Никогда больше не буду этого делать.
- Как ты? – по-моему, она волнуется. Возможно, подзабыла уже, как со мной разговаривать. Последний раз нечто более-менее похожее на разговор состоялось между нами больше года назад; в тот же вечер я поцеловала Рона Уизли, и с тех пор мы с Гермионой и парой фраз не обменялись. Друг о друге – да, говорили. Друг с другом – нет.
А со мной ведь не надо стараться как-то по-особенному разговаривать. Я не кусаюсь.
Хм. Не вполне удачное выражение.
- Хорошо, - отвечаю. Обе мы прекрасно знаем, что это не так. – Мадам Помфри говорит, через пару дней уже можно будет вставать.
- Только не спеши с этим... зелья, они ведь должны как следует впитаться.
- Ага.
Не клеится беседа. Интересно, это из-за деликатного характера моих травм, или...
- Рон тебе привет передаёт.
Должно быть, она ждёт, что я спрошу: «А почему он сам не заглянул?».
- Понятно. Ему тоже привет, - я всё-таки рискую улыбнуться. – И Гарри. И вообще всем.
- Да, - она улыбается в ответ. Натянуто, с печальным взглядом – все мы ещё долго будем улыбаться именно так. – Я передам. Обязательно.
- И от меня, - просит Парвати.
- А ты... не пойдёшь...
- Я ещё здесь посижу. Немножечко.
Если через час Парвати не уйдёт, я на неё накричу. Соберусь с силами и накричу. Потому что ей нужно поспать. И поесть нормально, а не перехватив кусок-другой того, что принесла ей сестра.
Так что через час я её прогоню. Ну... может быть, через полтора часа. А сама попробую заснуть. Ведь во сне я не буду знать, сидит она у моей постели или нет.
Наверное.
- Ладно... я тогда пойду, - Гермиона, похоже, испытывает облегчение оттого, что разговор окончен. – Ты выздоравливай давай.
- О чём речь, - обе мы знаем, что врём и сейчас. Одно дело – подняться с постели и покинуть больничное крыло, переселившись обратно в гриффиндорскую спальню. Вернуться к делам, помогать остальным наводить хотя бы относительный порядок в разгромленной школе. Это – пожалуйста. Другое – выздороветь на самом деле. В моём случае это невозможно.
Со старшим братом Рона, помнится, приключилось похожее. Но ему повезло больше, чем мне.
Но и мне повезло – несмотря ни на что. Я знаю.
- Ты спасла мне жизнь, Гермиона. Спасибо.
- Я... при чём тут вообще «спасибо», Лаванда, каждый бы...
«Прости меня за всё», - думаю я. Прости, тогда всё было так глупо. У меня одновременно с оборотничеством ум прорезался, что ли. Я лежу и думаю: какой хуйнёй я страдала. Страдали.
А она всё-таки красивая. Правда. По сравнению со мной. Сейчас.
А мне уже наплевать.
- Прости меня.
- За что, Гермиона? За то, что спасла меня?
- За всё.
Когда она покинет больничное крыло, она направится в Большой зал, или в факультетскую гостиную, или где там Рон сейчас, и найдёт его, и возьмёт за руку. А я буду лежать здесь, под мягким одеялом, и мне будет почему-то хотеться смеяться и плакать, и меня за руку будет держать Парвати. У неё пальцы тонкие, изящные, с такими хорошо на каком-нибудь музыкальном инструменте играть. Я их буду гладить. А Волдеморта не будет вообще, потому что Гарри его победил – теперь уж, слава Мерлину, окончательно.
И всё, как ни странно, будет правильно. Настолько, насколько может быть.
Хотя бы потому, что жизнь продолжается.