Ты будешь шкипером, боцманом, черти кем, ты там, где над головой паруса дрожат...
Ты будешь шкипером, боцманом, черти кем, ты там, где над головой паруса дрожат,
Ты будешь ходить, командовать, спать в теньке, курить, ворчать, потягивать оранжад,
Ты будешь таким прекрасным - что хоть рисуй. Смеешься, бродишь, держишься молодцом
Я буду дубовой женщиной на носу. С облезлым от соленой воды лицом.
В миру, говорят, октябрь - какая чушь. Плывем - отставить слякотный произвол,
Точней, это ты плывешь, а вот я - лечу, касаясь горячей грудью прозрачных волн.
И с этих пор, с расширенных влажных пор на темной коже моих деревянных рук
Не примет наш корабль самый дальний порт, не встретит нас в порту самый лучший друг,
Не грянет в нашу честь всепланетный гимн, не шепчет наше имя жара в песках.
Я вижу: утро входит в рассвет нагим - выходит в теплой пене и лепестках,
Я вижу ветер, греющийся в воде, я вижу время, спящее в глубине,
Я вижу всё ничто, никуда, нигде, всё то чужое, дальнее, не при мне,
Мне мастер сделал губы теплей луны и волосы мягче чаячьего пера,
И я боюсь свободы и тишины, и я хочу проснуться живой с утра,
И я живу - без всякой на то волшбы, как жить могла бы там, на земле, в Москве
Но, знаешь, ты меня обрекаешь быть, спасибо тебе, да будь ты проклят, мой свет.
Да будь ты проклят за эту морскую твердь, за руки, приколоченные к бортам,
За то, что я теперь не могу не петь, а там могла - я столько могла бы там,
Спасибо сказать? Спасибо, в душе темно, ни вверх, ни вниз, на уровне - так держать.
Да будь ты проклят за то, что я стала мной. Кури. Ворчи. Потягивай оранжад.
***
Это звон в ушах - а вовсе не звон монет...
Это звон в ушах - а вовсе не звон монет,
Часовая музыка ценностью в двадцать нот,
Я пишу тебе, друг, письмо - зацени момент,
До чего только не доходишь, когда цейтнот.
Очень многие ускользнули в неадекват,
Я пока что вроде держусь еще за нормал,
Этот медный звон - секундами в ряде кварт
Да, у нас декабрь, точнее примерно март,
Мы живем - как будто в кишечнике у кита,
Да, всегда темно, чуть гнилостно и тепло,
Мир пока что держится вроде на трех хитах -
Rolling Stones, товарища Тирсена и Битлов.
Что ни сделаешь - так всё время себе во вред,
Жизнь бежит вперед, учеба-любовь-еда.
У меня в клавиатуре - дедушка Фрейд,
Вместо "как дела" он пишет "ну, как елда".
Я пишу письмо, часа через два зачет,
Я не сдам его - я знаю наверняка.
И единственное, что мы можем сказать: "За чо?!"
Обратив глаза к сереющим облакам.
У меня на ужин пиво и колбаса.
Пять утра, а что поделаешь, я учусь.
У меня цейтнот. Я знаю, что написал.
Но цейтнот от этого меньше не стал ничуть.
Я такой как был - угрюм и на лбу вихры,
Просто стал занудней где-то годка на два
Я пишу тебе, друг, письмо - не хухры-мухры
В пять утра в разумный ряд составлять слова.
Ты хоть рад письму-то? Впрочем, не отвечай,
Я пишу и мне от этого хорошо.
Я хочу тебя нынче слышать - твою печаль,
Твой промокший голос, спрятанный в капюшон.
На столе бумага, пепел и черти что,
Яркий постер про какой-то цветной курорт.
Мокрый зимний март шевелится между штор,
Забирается теплым кашлем в усталый рот.
А у вас бывает, чтобы всегда темно?
Раскажи, ты, кстати, решил - так to be or not?
А она - всё так же учится рисовать?
Всем привет, извини, до встреч, у меня цейтнот,
Часовая музыка ценностью в двадцать нот
И ночная лампочка ценностью в тридцать ватт.
***
Если ты, к примеру, кролик с шелковистыми ушами...
Если ты, к примеру, кролик с шелковистыми ушами - ничего не просишь кроме, чтобы лисы не мешали,
Ты живешь среди волнушек и осоки острой, тонкой, никому ты, брат, не нужен кроме собственных потомков,
Пляшет день в окне высоком, башенка скрипит резная, ты живешь в своей осоке и никто тебя не знает,
Флюгер в облаках ютится, хоть бы на минуту замер, в башне обитает птица с удивленными глазами.
Если ты, к примеру, птица, у тебя намокли перья, хоть куда бы примоститься, чтоб согреться - не до пенья,
Слишком часто дождик крошит, здесь попробуй не простынь-ка, и закат на небо брошен, как дырявая простынка,
Ты голодная и злая, и с утра во рту - ни крошки, видишь - башенка резная, в ней высокие окошки,
Ты тихонько, в уголочке, ты недолго, ты на вечер, на минуточку, а впрочем... и останешься навечно.
Если ты, к примеру, вереск, ты растешь на ясном поле, по тебе гуляют звери и расчесанные пони,
Ты совсем еще недавний, ты сиреневый и робкий,ты совсем уже недальний, ты стоишь у самой тропки
К башенке, где флюгер тонкий на резной сосновой крыше, он поет себе - а толку, всё равно никто не слышит,
Только кролик вдруг зальется удивленными слезами, только птица вдруг завьется с удивленными глазами.
Если ты, допустим, ветер, ты играешь с флюгерами, ты за всё вокруг в ответе - холода не за горами,
Вот и осень побежала в одеяньи изумрудном, с башенки ее, пожалуй, даже разглядеть нетрудно,
Скоро тополя разденет, солнце в лужах перемелет, ты решай, что дальше делать, каждому раздай по мере,
Землю согревать ли дальше, с неба доставать луну ли?.. Под дождем таким, что даже крыши лепестки свернули...
Если ты летаешь ночью на земном промокшем шаре, где-нибудь заметишь кочку с шелковистыми ушами,
И услышишь, и поверишь, спустишься на камень мшистый и вдохнешь промокший вереск, фиолетово-пушистый,
Никаких забот, не зная, ты поселишься в осоке, там, где башенка резная и окошки на востоке,
Холода не за горами, я не видел, но сказали... Ты проснешься утром ранним. С удивленными глазами.
***
А у нас декабрь, но вокруг по-вешнему...
А у нас декабрь, но вокруг по-вешнему
Сыро и горячо.
Я захожу домой и вешаю
Голову на крючок.
Чайник вскипает, на окнах вязью
Странные письмена.
Господи, если ты вдруг на связи, -
Как она без меня?
Господи, лучшее, что ты выдумал,
Сделано из ребра.
Выдуто, выверено и выдано,
Чай на губах мешается с выдохом
Теплого серебра.
Господи, дай ей пути лучистые,
Лучшие из твоих.
Если нам вдруг на двоих расчислено,
Я обойдусь, но чтоб ей по-честному
Счастья за нас двоих.
Чтобы она не видела черного
В розе твоих ветров.
Чтобы хоть раз забыла про чертово
Злое своё метро.
Чтоб миновали ее трущобы,
Изморозь, гарь и ил,
Чтобы играл Михаил и чтобы
Подыгрывал Гавриил.
Господи, я всё словами порчу,
Истина не в речах,
Весной, когда набухают почки,
Может быть, ты проверишь почту
И прочтешь белизну плеча,
И щека ее горяча
И она прикусывает цепочку,
Чтобы не закричать.
(с) А.Кудряшева